Рубрика: Культура

Сегодня мы еще раз вернемся к личности Богумила Грабала, со дня рождения которого 28 марта исполнилось 100 лет. Грабал — не только исключительный писатель чешского пространства, присвоила «пабителя» — это слово, как и ряд новых определений, изобрел он сам — также мировая литература.

Богумил Грабал (Фото: Архив Чешского радио — Радио Прага) Пабителями (доставившими переводчикам немало забот) автор называл людей, которых можно причислить к разряду сумасшедших, чокнутых или непостижимых, «хотя не все, их знавшие, назвали бы их именно так. Это люди, способные все преувеличивать, да с такой любовью, что это доходит до смешного», пояснял Грабал (28 марта 1914 — 3 февраля 1997). В словаре чужих слов pábitel толкуется как человек, изменяющий в своих представлениех реальность, искатель красоты в самых будничных проявлениях человеческой жизни.

Писатель второй половины XX века, ставший, как метко выразился Франтишек Цингер, его сейсмографом, оставил десятки книг художественной и документальной прозы – к золотому фонду отечественной литературы причислены грабаловские «Слишком шумное одиночество», «Я обслуживал английского короля», «Пострижение», оскароносный сценарий к картине Иржи Менцеля, экранизации своего же романа «Поезда под пристальным наблюдением» и вопросы, на которые литературоведы, критики и простые смертные до сих пор ищут ответа. На литературное поле Грабал пришел поэтической тропой, и хотя он нашел себя в прозе, поэзия не была из нее изгнана. Понять, каким человеком и писателем был причисленный к сонму современных классиков автор, в чьих книгах гармонично переплетаются простонародная устная речь в первозданном виде и философский взгляд, нам помогут Иржи Корман и Томаш Павличек.

«Цыганская рапсодия» (Фото: Facebook проекта) Первый посвятил писателю спектакль «Цыганская рапсодия» — премьера состоялась в марте на Новой сцене пражского Национального театра, второй является соавтором выставки под названием «Кто я. Богумил Грабал: писатель — чех — «центральноевропеец», подготовленной в сотрудничестве с Литературным домом в Берлине. Она продлится в пражском летнем дворце «Звезда» до августа.

Вначале мы побываем на репетиции музыкально-танцевального спектакля в постановке режиссера Даны Рачковой. Автором проекта является ромский композитор и музыкант Иржи Корман, лично знавший писателя.

— Я слышала, что музыка вас привела к Грабалу, или, может, наоборот — при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

Иржи Корман:

Иржи Корман (Фото: Чешское Телевидение) — Мы познакомились с ним через несколько лет после «бархатной революции», в пивной, это была естественная среда для Грабала. В пивной на улице Штепаржска, которой там сегодня уже нет, в центре Праги. Мы с ним потом общались еще лет шесть или семь – то чаще, то реже, в зависимости от того, как он себя чувствовал, до его смерти. Он потом, когда с трудом уже ходил, ворчал по пути в пивную, дорога его утомляла, боль донимала. По большей части, мы встречались за кружкой пива или на каком-нибудь мероприятии, связанном с литературой, с его презентациями.

Мы выступали несколько раз на его дне рождения, на грабаловских чтениях и тому подобных встречах, позже и на церемониях открытия памятных досок Грабалу, потому что если бы мы пришли туда без музыкальных инструментов, это ему не понравилось бы. Вообще музыка действительно присутствовала сразу же при первой нашей встрече, потому что мы как раз играли в той пивной, куда он пришел пропустить свою кружку пива. Однако еще до того, как мы лично с ним встретились впервые, он уже знал нашу музыкальную семью – музыканты в нашем роду, слава Богу, уже несколько поколений не переводятся. И когда мой старший брат Милан и двоюродный брат записывали диск с Властой Тршешняком, он написал отзыв об этом и послал нам какие-то деньги, чтобы мы отметили это. Грабала интересовала немассовая культура.

— Каким вам запомнился Богумил Грабал?

— Мне думается, Грабал был человеком, который двигался из одной крайности в другую. Бывали моменты, когда он был невообразимо милым, а случалось, что он, наоборот, бывал совершенно невыносимым. Я могу сказать, что, общаясь с ним, я ощутил в его отношении ко мне лишь ту лучшую его сторону, но случалось, что я становился также свидетелем проявлений той другой его стороны. Особенно когда кто-то ему досаждал или не оставлял в покое, а недостатка в таких людях не было, он был способен послать такого индивидуума ко всем чертям или куда подальше. У него было – или, или. Но если это был собеседник, с которым у него клеился разговор, он говорил очень членораздельно, стремился быть правильно понятым и был действительно настолько мил, что я поражался, как он вообще с такими переменами настроения справляется.

— Вы говорили в прошлый раз о том, что Грабал был одним из немногих, кто умел слушать и общаться с цыганами, кто знал цену их самобытности и осознавал это в 50-60-е годы. Это обстоятельство проникло как-то в постановку, задуманную вами?

— Да, да, хотя я не знаю, в какой мере это там проявляется, но я так чувствую, так как у меня была возможность с ним говорить о разных вещах, а еще больше — его слушать. Чувствовалось, с какой чистотой он говорит и размышляет о цыганской теме. Человек такое особенно остро чувствует, когда это касается его лично. Я думаю, что он был, пожалуй, единственным писателем, кто оказался способным без алибизма ко всему этому относиться. Я не говорю, что всегда положительно, отнюдь нет, но это было чистое отношение.

— На что вы опирались при работе над сценарием постановки?

— Я опирался, прежде всего, на то, что Грабал рассказывал, а он был большим мастером этого дела. Причем то, что он рассказывал, по большей части не было записано. Если бы был кто-то его уровня, кто был бы способен это записать, было бы хорошо … Я бы, может, за написание и взялся, но мне это, скорее всего, не под силу. В его рассказах перемежались раздумья на такие темы, как его мать или отец, которого он не знал, отчим, или сопереживание и близость к цыганам, за которую его упрекали. Ему был присущ романтизированный взгляд на цыган. Я решил, что постараюсь передать свое ощущение о нем не посредством текста, а через движение, музыку и темы, о которых Грабал не писал, потому что он сам говорил, что дрейфит перед ними.

— Перед какими темами «пабител» робел?

— Он признался мне, например, в том, что восхищался Шарлем Бодлером, посещавшим публичные места и утратившим там все свое состояние. Сам Грабал не отваживался наведываться в такие злачные места или напиваться до чертиков – последнее с ним случилось разве что в пору молодости, потому что он очень любил свою мать и одновременно был ею душевно травмирован – у матери был простоватый и общительный – даже чрезмерно – характер. Грабал в своем творчестве лишь вскользь касается этих тем, но не раскрывает их до самой глубины, хотя они преследовали его всю жизнь.

В процессе постановки «Цыганской рапсодии» возникло десять сцен, основанных на впечатлениях Иржи Кормана от рассказов и общения с Грабалом и не связанных одной сюжетной линией.

— Эти сцены я старался вписать в ту среду, о которой Грабал не раз говорил, в те же дома свиданий – в данном случае речь идет о борделях для богатых посетителей в период нашей Первой Республики. Тем самым я хотел материализовать некоторые из его мечтаний и преподнести ему их к его 100-летию со дня рождения.

— А как вы отнеслись к ситуации, когда учащиеся гимназии в Нимбурке воспротивились против включения в название своей alma mater имени классика – дескать, Грабал был весьма посредственным учеником и гимназистам он не пример?

— Такой эпизод совершенно в духе Грабала, великолепная иллюстрация того, как все происходит и работает в жизни — как и у нас сейчас на сцене. Эта постановка, приуроченная к 100-летию со дня рождения уже классика, упирается изо всех сил, если быть откровенным. Но все это – Грабал, нас могут освистать, мы можем потерпеть полный провал. Было время, когда наш народ терпеть его не мог, они готовы были Грабала чуть ли не повесить, а потом его начали обожать, превозносить.

— Что, по-вашему, вызывало столь сильный водоворот страстей?

— Те самые крайности — Грабал, как я говорил, был человеком крайностей, поэтому цыгане и были ему так близки, а он был близок им, хотя они и не читают его, но смотрят фильмы, снятые по его произведениям. Смотрят на его юмор, на его контрасты и то, как его трагизм и комика самого экстремального накала образуют одно поле, что отвечает как раз цыганскому менталитету. Ромы не пережили бы два тысячелетия, если бы не жили подобным образом. Грабал чувствовал, чего он не приемлет, но точно не знал, чего именно он хочет. Равно, как и цыгане.

Соприкоснулась с «живым» Грабалом и исполнительница роли молодой цыганки Цикнёри в спектакле «Цыганская рапсодия», актриса Хедвика Ржезачова:

— Прообразом моей героини является реальный человек, с которым Богумил Грабал встретился в жизни. Они даже какое-то время вместе жили под одной крышей. Я знаю про этот эпизод, правда, лишь в общих чертах. Цикнёри, у которой был ребенок, жила у писателя, и они не очень-то друг с другом общались. Однажды она исчезла из дома, Грабал отправился ее искать и ходил наугад по тем местам, о которых она упоминала в своих рассказах, надеясь ее там застать. Она просто улетучилась неведомо куда. В одной из сцен нашего спектакля Грабал мысленно представляет себе Цикнёри, она становится чем-то вроде его мечты.

Богумил Грабал родился перед началом Первой мировой войны, застал Австро-Венгрию и время перемен, наступившее после «бархатной революции» 1989 года, отмерившего ему еще нецелых восемь лет жизни. Между ними поместились периоды нацистского и коммунистического режимов. После войны Грабал вступил в компартию, однако пробыл там всего лишь год, быстро поняв, что это ему чуждо. Примерил на себя ряд профессий, опыт которых достоверно передал в своих книгах. Получив диплом юриста, большую часть своей трудовой карьеры отдал рабочим специальностям: складского рабочего при железной дороге, «правой руки» дорожного обходчика, рабочего сталелитейного производства или упаковщика приема макулатуры – в пункт сбора, по иронии судьбы, привозили на ликвидацию тиражи его собственных книг (включая «Домашние задания»).

Говорит Toмаш Павличек, руководитель архива Памятника-музея народной письменности и автор выставки под названием «Кто я. Богумил Грабал: писатель — чех — «центральноевропеец».

— Круг интересов Грабала в определенном смысле выходил за рамки нашего региона, так как он уже с молодости был связан с немецкоязычной средой и вдохновлен некоторыми немецкими философскими и литературными источниками. И в его личной жизни немецкий фактор сыграл определенную роль, так как он был женат на Элишке Плевовой, чешской немке, поэтому и эту сторону его биографии мы стремились показать.

Организаторы поместили на выставку, ставшую самым значительным выставочным почином на данную тему, обширный иллюстративный материал – фотографии, иллюстрирующие различные этапы жизни писателя и значимые для него места – прежде всего, пражский район Либень, где он жил, личную корреспонденцию, тексты книг.

— Одновременно мы стремились проиллюстрировать на другом материале различные виды изобразительного искусства, с которыми писатель встречался – Грабал был хорошо знаком с этим искусством – и которые каким-либо образом отразились в его творчестве или жизни. Представлены на выставке и созданные самим Грабалом коллажи.

Mотив одного из них, а именно коллажа к рассказу «Вечерний курс», стал своего рода визитной карточкой сопроводительных материалов к нашей выставке. Рядом — рукописи, машинописные тексты и такие уникальные документы как корректура в гранках первого сборника, который Грабал готовил к изданию в 1948 году — он, наконец, не вышел. Или корректуры сборника эссе «Домашние задания», изъятого из печати в 1970 году — весь отпечатанный тираж был уничтожен.

1968 год и последовавшее за ним затягивание идеологических гаек коснулось также Грабала. Многие его друзья — Иржи Коларж, Арношт Лустиг, Милан Кундера, Йозеф Шкворецкий, эмигрировали, иные, включая Грабала, создателя многомерного портрета своего народа, лишились права публиковать.

В контрасте с типографскими «выкидышами» и изуродованными страницами предстают на выставке тома романов Грабала, наконец-то пробившиеся к чешскому читателю, или переводы на немецкий, венгерский, польский языки, а также предметы личного пользования писателя и героев его книг. Например, «волшебный» ионизатор, неумалчиваемый и режиссером Иржи Менцелем в экранизации грабаловского «Пострижения» и призванный несколько умерить непредсказуемость то и дело выкидывающей коленца красавицы Марышки. Или оригинальные рукописи, претворяемые с привлечением иллюстративного материала и цветных конвертов в своебразные артефакты. На выставке можно увидеть отрывки из фильмов, снятых по его книгам, как и любительские кадры, документирующие разные периоды жизни Грабала.

В 1975 г. писатель выступил в журнале Tvorba с кратким самокритичным заявлением, на основании которого ему было разрешено частично и, конечно, под пристальным контролем цензоров, вновь публиковать на родине (за рубежом, как и в самиздате, его книги выходили). Многие его произведения появились в издательстве Pražská imaginace, издававшего произведения писателя с 1985 в самиздате.

Тексты, замешанные на сюрралистических дрожжах, поэтике и сленге пивной, документализме и модернизме, как и реагирующем на последний постмодернизме – далеко не целый перечень тех красок, мазки которых пульсируют и рассеиваются в его литературных полотнах.

Toмаш Павличек:

— Трудно выделить одно произведение из ряда самых выдающихся, но к наиболее исключительным, несомненно, принадлежит философский роман Příliš hlučná samota («Слишком шумное одиночество»). Потрясающее свидетельство о времени, когда уничтожались культурные ценности. В книге, которая является многослойной и одновременно подтверждающей исключительность данного творческого периода в жизни писателя, присутствует и личный аспект. В процессе подготовки публикации и выставки я был также поражен тем, насколько зрелыми являются малоизвестные или, по крайней мере, неизвестные в Чехии тексты Грабала конца 40-х годов.

— Открыли ли вы для себя в последнее время что-то новое о Грабале или из его творчества?

— То, что меня в последнее время особенно зацепило, был экзистенциальный, как его охарактеризовал сам Грабал, рассказ «Каин», написанный в 1949 году. По моему мнению, «Каин» — доказательство того, что Грабал все время следил за развитием тенденций европейской и мировой литературы и в определенные моменты очень тесно с ними соприкасался. В 1946 году он начал ознакомление с экзистенциализмом, некоторые идеи которого были им трансформированы и в связи с предыдущим вдохновением сюрреализмом. Итогом явились некоторые потрясающие тексты конца 40-х. А, в целом, можно сказать, что Грабал — блестящий писатель, произведения которого можно читать от начала до конца.

«Смерть Грабала была настолько трагикомичной, как будто ее сценарий написал он сам. В Пражской больнице На Буловце, где писатель лечился, он выпал в понедельник из окна. По словам врачей, во время одного из самых любимых своих занятий – кормления птиц. Врачи исключают возможность самоубийства и причастности кого-либо к его смерти», таким было сообщение об уходе из жизни Богумила Грабала 5 февраля 1997 года, опубликованное австрийской газетой Der Standard через два дня после его смерти.

— Вы искали ответ на вопрос, что произошло 3 февраля 1997 года в ортопедической клинике столичной Буловки?

— На этот вопрос трудно ответить, и, признаюсь, в рамках выставки мы также не даем однозначного ответа на этот вопрос. Многие близкие друзья Грабала полагают, что он решил покинуть этот мир добровольно. Упоминания об этом остались в литературных источниках, они прозвучали и в устных рассказах некоторых знавших его людей, причем еще до смерти писателя. Конечно, остаются некоторые труднообъяснимые обстоятельства, подвергающие сомнению версию о том, что он выпал из окна, потому что Грабал в то время был настолько слаб, что не мог сам встать с постели, так что этот конец так и остается необъясненным. Думаю, что правильно поступает Вацлав Кадлец, издатель избранных сочинений Грабала, который говорит – пусть это останется загадкой.

19-04-2014 02:15 | Либор Кукал

Jakub Jan Ryba В рамках пасхальной музыкальной программы мы послушаем «Стабат матер» чешского композитора Якуба Яна Рыбы (1765-1815).

Сегодня мы будем слушать один из первых альбомов чешского барда Радузы. Сейчас песни с нового альбома Радки Вранковой – это настоящее имя Радузы, занимают первые места в чешских хит-парадах. И это значит, что любовь чехов к творчеству этой самобытной певицы не ослабевает.

У нас, к сожалению, нового альбома Радузы пока нет, поэтому мы решили вспомнить, какие замечательные песни скрывает в себе ее диск «Будь со мной рядом» («Při mně stůj»).

В этом альбоме Радуза – это, прежде всего, женщина с аккордеоном. Хотя у нее есть и целый ряд других ипостасей. Вообще, критики затрудняются, к какому жанру относить творчество Радузы. Кто-то говорит, что это шансон, кто-то – фолк. А может, это world music или, как предложил один из критиков, «современная европейская авторская песня»?

Сейчас Радузе уже сорок с хвостиком и она собрала все возможные премии, которыми в Чехии награждают талантливых исполнителей. А в пятнадцать лет она пела на Карловом мосту и обходила слушателей со шляпой, собирая звонкую монету. Сейчас певица говорит, что выступления на улице были для нее очень хорошим и жестким жизненным опытом.

Сейчас самыми благодарными слушателями Радузы являются ее маленькие дети, которые, как признается певица, обожают играть под пианино, на котором она занимается. Радуза не переставала работать, даже когда кормила детей грудью. Когда она сидела дома с новорожденным сыном, то успела написать книжку сказок и несколько песен.

Первый фестиваль света, проходивший в Праге в октябре прошлого года и представивший стобашенную в неожиданном ракурсе, вызвал большой интерес среди жителей и гостей столицы. В этом году, по примеру Праги, и другие города Чехии примерят одеяния, сотканные мастерами light art из более чем 50-и стран мира.

Фото: Архив фестиваля Проект CZECH ТHE LIGHT, одним из инициаторов которого является oбщество Fresh Films, работающее с молодыми творцами из разных областей культуры, попал в ноту с 2015 годом, объявленным ООН Международным годом света и световых технологий. Светодизайнеры и художники в области 2D и 3 D графики получат возможность преобразить многие места чешских городов.

— Мы приятно удивлены, так как на сегодняшний день мы получили 450 заявок со всего мира на участие в нашем фестивале. Это сравнимо с удивлением, испытанным нами во время прохождения первого фестиваля света «Signal», который посетило 250 тыс. человек! Это не нарисованная, а реальная цифра, так как мэрия Праги заказала аудиторскую проверку деятельности предыдущего смотра. Мы также предложили участвовать в нынешнем проекте пятидесяти чешским художникам, так что выбирать финалистов нам предстоит примерно из 500 заявок, говорит пресс-секретарь фестиваля Павел Седлак.

Почему фестиваль решило поддержать Национальное туристическое управление Чешской Республики CzechTourism?

— Мы решили связать с фестивалем ряд интересных городов, в которых находятся памятники истории, охраняемые ЮНЕСКО, чтобы показать эти исключительные достопримечательности в другом свете, в другой атмосфере. Прошлогодний успех фестиваля Signal, проходившего в чешской столице, заставил нас задуматься о том, что и другие города Чехии достойны того, чтобы их архитекторное пространство было использовано для такого красочного события.

Кутна Гора (Фото: CzechTourism) В каждом городе, осиянном нимбом фестиваля CZECH ТHE LIGHT, будет подготовлена и богатая сопроводительная программа. Например, в Кутна-Горе праздник света вольется в программу «Пробуждение Кутна-Горы». Слово Иване Вопалковой, директору кутнагорского Экскурсионного агентства:

— Я чаще всего говорю, что Кутна-Гору нет особой необходимости будить весной, так как наши главные достопримечательности доступны посетителям в течение круглого года. Тем не менее, и в этом году, уже в 9-й раз, мы откроем новый туристический сезон символическим «Пробуждением». Мы совершим вместе с экскурсоводами, облаченными в исторические костюмы, занимательное и развлекательное путешествие по различным местам города, во время которого участники прогулки узнают новые факты кутнагорской истории. Очень забавной в прошлом выдалась экскурсия по «бесстыжей» Кутна-Горе, то есть по местам, где раньше бывали бордели и корчмы, или гуситская трасса – на городской площади перед зрителями была инсценирована историческая битва и повешение предводителя гуситского движения и гетмана таборитов Яна Рогача из Дубы.

Фото: Архив фестиваля Signal В этом году «Пробуждение» будет связано с музыкальной темой. Город известен, прежде всего, как один из крупнейших в Европе центров по добыче серебра, однако находились в Кутна-Горе и залежи руд, которые расходовались на отливку колоколов. Кутногорские колокольные мастера славились своим искусством, поэтому в этом году туристов поведут по следам деятельности этих мастеров и звонарей.

В качестве экрана для оригинального видеомэппинга под названием Spektrum в Кутна-Горе послужит великолепный собор св. Варвары. Проекционное шоу состоится 25 и 26 апреля после наступления сумерек с 21 до 24 часов. Брно окажется во власти фестиваля света с 15 по 17 мая, Градец Кралове 30 мая, Оломоуц с 11 по 16 июня. В Остраве 19 июля состоится мероприятие с использованием техники light painting «Рисование светом с музыкой». В Пльзене аналогичное светодейство порадует 21 июня. Озарится светом CZECH ТHE LIGHT в начале сентября также Чешский Крумлов, который передаст эстафету Берлину и Праге — здесь вновь стартует фестиваль Signal.

Сегодня мы находимся фактически перед Карловым мостом, но, тем не менее, об этой самой знаменитой достопримечательности Праги мы говорить не будем. А поговорим мы о маленькой площади, которая находится у Карлова моста. Она называется «Кржижовницке намнести» (Křížovnické náměstí), что можно перевести на русский язык как Площадь крестоносцев.

«Кржижовницке намнести» / Площадь крестоносцев (Фото: Олег Фетисов) Олег Фетисов. В первую очередь хотелось бы сказать, что площадь по своим размерам является наверное самой малой в Праге, но при этом достаточно знаменитой и популярной. В первую очередь, это связано с тем, что начиная со средневековья это было местом пересечения многих пешеходных потоков (а в некоторые времена даже транспортных).

Либор Кукал. А какие интересные объекты расположились на площади? Можно ли выделить интересные здания или памятники?

Олег Фетисов. Не смотря на то, что пространство площади является достаточно камерным и закрытым, на нем смогли расположиться 3 знаменитых и не малых объекта: церковь Святого Франциска Ассизского (Kostel svatého Františka z Assisi), костёл Наисветлейшего Спасителя (Kostel Nejsvětějšího Salvátora) и Староместская Мостовая башня (Staroměstská mostecká věž).

Староместская Мостовая башня (Фото: Олег Фетисов) Либор Кукал. Давай начнем со Староместской Мостовой башни.

Олег Фетисов. Строительство Староместской Мостовой башни началось еще в 1357 году, и проходило одновременно с возведением Карлова моста. Строительство башни длилось около 23 лет. Многие наверное знакомы с именем Петр Парлерж (Petr Parléř, 1333—1399), который проектировал и курировал строительство данного объекта, а так же является автором собора Св. Вита (Katedrála svatého Víta, полное название: собор св. Вита, Вацлава и Войтеха, Víta, Václava a Vojtěcha) в Пражском граде (Pražský hrad). Помимо того, что башня несла архитектурно-эстетическое значение — формировала архитектурный ансамбль Карлова моста, она так же принимала участие и в оборонительных целях города. Следует так же отметить, что башня стоит прямо на Королевском пути (Královská cesta): башня была свидетелем многочисленных шествий чешский королей под ней. Об этом факте сегодня так же говорят статуи, которыми украшена башня. Это статуи чешский правителей, проходивший в своей время под ней. Для ценителей искусства сохранились старинные фрески, которыми украшены своды арки. Более того, поднявшись по 138 ступеням на башню (приблизительно на высоту 48 м) можно полюбоваться архитектурным ансамблем площади с непривычного ракурса либо панорамой, открывающейся на Пражский град.

Церковь Святого Франциска Ассизского (Фото: Олег Фетисов) Либор Кукал. Помимо знаменитой башни, на площади так же находятся и две церкви.

Олег Фетисов. В первую очередь хотелось бы сказать о церкви Святого Франциска Ассизского, т. к. именно она имеет большую и интересную историю, которая начинается со времен, когда на этом месте находилось старое управление виноградниками (основанное самим Карлом IV). Но позже на этом месте появилась средневековая церковь, которая принадлежала рыцарскому ордену Креста с Красной звездой. Церковь была скромна, т. к. на начале своего существования орден был не достаточно богат для постройки грандиозных сооружений. Но вскоре, средства были найдены и церковь была перестроена и расширена, приобретя нынешний великолепный вид. Позднее, в конце XVII века в северной части церкви был возведен купол, завершивший архитектурный ансамбль площади.

Либор Кукал. Если мы станем спиной к Карловому мосту, то перед собой увидим еще одну церковь.

Климентинум (Фото: Олег Фетисов) Олег Фетисов. На самом деле, это не царьков, а целый комплекс зданий, построенный в стиле барокко иезуитским коллегиумом и в настоящее время занимается Национальной библиотекой Чешской республики. Данный архитектурный объект считается одним из самых больших и является первым конкурентом Пражского града по своей площади. Кстати, площадь комплекса составляет около 20 тысяч метров квадратных. Оригинальность и большой размах в масштабности комплекса зданий заслужили не одну награду и признание ведущих архитекторов и историков, что непосредственно отразилось на включение объекта в международный реестра «Память мира». Что касается истории, она начинается с появления небольшой средневековой часовни Саятого Климента. Именно данная часовня послужила названием для будущего комплекса Климентинума (Klementinum). Несмотря на то, что территория подверглась значительной перестройке, для начала которой пришлось снести доминиканский монастырь, 25 зданий, несколько церквей и парк, ничего не помешало строительству огромнейшего комплекса, который служит уже не одну сотню лет. Первым объектом, который был построен в процессе грандиозной перестройки был костёл Наисветлейшего Спасителя. Т. е. тот объект, на который мы сейчас смотрим. Удивительно, но его строительство велось около ста лет. В качестве архитекторов над данным проектом работали Канька, Лураго и Каратти. Костел построен в лучших традициях стиля барокко. Здание обильно украшено скульптурами как снаружи, так и изнутри, автором которых был Бендл.

Либор Кукал. Итак, сегодня мы поговорили о площади, которую Вы не сможете миновать, когда приедете в Прагу, потому что она собственно как «прихожая» при Карловом мосте.

12-04-2014 02:15 | Либор Кукал

Валентина Каменикова (Фото: YouTube) Сегодня вы еще раз сможете насладиться искусством феноменальной Валентины Камениковой. На этот раз вы услышите в ее исполнении фрагмент Концерта для фортепиано с оркестром № 1 Петра Ильича Чайковского.

Сегодня мы слушаем компакт-диск «Средиземье», записанный чешским скрипачом Яном Грубым (Jan Hrubý) и группой «Kukulín» в 1998 году. Мелодии и тексты исполняемых музыкантами произведений навеяны знаменитыми сочинениями Джона Рональда Руэла Толкина.

Ян Грубы «Средиземье» (Фото: Indies Records) Скрипач Ян Грубы родился в 1948 году в Праге. С 1964 по 1968 год учился в Пражской консерватории у Гиты Моренове, а после частным образом оттачивал скрипичное мастерство, беря уроки у первопроходца сольного исполнения на альте в Чехословакии Ладислава Чернего. За время своей музыкальной карьеры Ян Грубы выступал со многими музыкальными коллективами, но главными в его жизни остаются Etc, Framus 5 и Kukulín.

С начала 90-х особую роль в творчестве скрипача Яна Грубого занимает кельтская музыка. Именно с данным обстоятельством связано и создание группы «Kukulín», состав которой не имеет постоянного характера. Костяк составляют три музыканта – Ян Грубы (скрипка, альт, вокал), Ян Коларж (гобой, аккордеон, ударные, вокал) и Руда Галек (клавиши, аккордеон), остальные музыканты приглашаются в зависимости от творческого настроения и исполняемых композиций. Все, как вы понимаете, любители кельтской музыки и Толкина.

В каждой второй чешской квартире или доме найдется гитара, на которой для собственного удовольствия хотя бы чуть-чуть поигрывает кто-то из домочадцев. Однако всего сто лет назад место самого популярного музыкального инструмента в Чехии, в Моравии и Силезии занимала цитра. Ныне же все иначе и о цитре в современной Чехии вам толком поведают лишь те, кто интересуется фольклором и традициями.

Музей цитры (Фото: Архив сайта города Острава) «Цитра – это щипковый инструмент плоской формы, который, чтобы на нем играть, необходимо положить на стол. Вдоль верхней части корпуса инструмента натянуто множество струн, что обычному человеку может показаться странным и почти бессмысленным. Вдобавок и выглядит этот инструмент весьма архаично, хотя, что парадоксально, он является одним из самых молодых струнных инструментов. Появился он в первой половине XIX столетия», — рассказывает Ян Фолпрехт, коллекционер и создатель музея цитры, находящийся в моравском городе Острава.

В экспозиции выставлено свыше двухсот музыкальных инструментов разных форм и размеров. В коллекции же создателя этого музея различных экземпляров цитры насчитывается в два раза больше.

Музей цитры (Фото: Архив сайта города Острава) «Играют на инструменте пальцами, а чтобы звук был более выразительным, на указательный палец надевается специальное кольцо – плектр. На краю инструмента расположен гриф с ладами, достаточно похожий на гитару. Цитра нам позволяет исполнять музыку так, как это на гитаре невозможно. На цитре одновременно можно играть мелодию и аккомпанемент».

Освоить игру на цитре трудно, и одна из причин этого — множество струн. В зависимости от инструмента (цитры бывают – квинтовые, дискант, альт, басовые, концертные…) струн может быть от 17 до 45. Чтобы немного освоится и научиться наиграть несложную мелодию музыканту приходится трудиться порядка полугода или даже года, подчеркивает коллекционер цитр Ян Фолпрехт.

Музей цитры (Фото: Архив сайта города Острава) — «Для оркестра, если в нем смешанный состав инструментов, цитра не совсем идеальна. Другое дело ансамбль из 10-15 или 20 цитр. Инструменты делаются разных размеров и звучания — квинтовые, дискант, альт, басовые, что позволяет использовать всю шкалу тонов. Если партитура расписана хорошо, то и совместное исполнение музыкантов может быть очень впечатляющим».

О цитрах, которые когда-то в чешских землях выпускало множество мастеров, в современной Чехии практически забыли. Данное обстоятельство и подтолкнуло Яна Фолпрехта заняться коллекционированием именно чешских инструментов и сбором информации об их истории, в первую очередь связанной с пограничной областью Крушных гор, Судетской областью. Какой-либо чешской литературы по истории цитры до недавнего времени вовсе не выходило. Все, что было напечатано ранее, издавалось на немецком языке. Автором же новых чешских книг об истории цитры является именно Ян Фолпрехт.

Музей цитры (Фото: Архив сайта города Острава) — «В конце XIX века о ныне популярных гитарах никто не тосковал. Значительно больше нотной литературы выпускалось именно для цитры. Инструментов изготавливалось также множество. Популярность цитры в те времена я доказываю историей, относящейся непосредственно к городу Острава. Тут необходимо сделать сноску на время. В конце XIX столетия Острава была лишь крупным и не очень чистым селом. В Остраве девушка из приличной семьи, которая хотела хорошо выйти замуж, и которой родители хотели дать возможность получить образование более высокого уровня, чем основное, а это не было столь привычно, просто была обязана играть на цитре. Сегодня этого себе уже представить невозможно, но это правда».

Сегодня мы продолжим рассказ о путешествиях чешского документалиста Зденека Н.Бричковского в самые отдаленные места России. Здесь он снял в течение 15 лет целый ряд картин, включая сибирскую трилогию, завершившуюся «радужным» аккордом. Заключительная часть трилогии так и называется – «Радуга».

Зденек Н. Бричковский (Фото: Film Servis Festival Karlovy Vary) Зденек Н. Бричковский:

— Я попробовал запечатлеть в своих фильмах то нечто трудноуловимое, что я чувствовал в этих жителях на берегу Байкала. А вторая причина, которая привела к тому, что я постоянно возвращался в эти российские места, это то, что я повстречал там в своем «легионерском» путешествии, когда мы пребывали на кладбище, где захоронены чешские легионеры, Алексея Сморчкова, ставшим моим провожатым на десять лет.

В течение целых десяти лет мы вместе с ним ездили по разным укромным уголкам России и попадали во всевозможные истории. Когда я сегодня рассказываю об этом своим маленьким детям, они мне не верят. Я могу сказать, что нам довелось испытать на себе любовь и глубину русской души – я говорю сейчас о простых русских людях, живущих в небольших деревнях. Зачастую у них ничего не было, но они даже тем немногим с нами поделились.

Зденек Н. Бричковский и Алексей Сморчков вместе побывали во многих местах на Печоре и Волге, причем заранее не планируя своих путешествий.

— Мы знали, что если человек не едет туда с заведомо неблагими намерениями – например, высмеивать русский народ или выискивать, например, экономические недостатки, жители этих мест почувствуют, что вы пришли туда с добрым посылом, чтобы встретиться там с чем-то добрым, и они захотят вам это доброе показать.

— Вы встречались там не только с русскими, но и с ненцами, ижемцами, которые занимаются кочевым оленеводством …

— А также с вычегодцами или старообрядцами, что стало для меня темой на 15 лет.

— Вы рассказывали о том, что предложили староверам, которые поначалу не шли на контакт с вами, самим найти причины, ради которых стоило бы задокументировать их жизнь. Сколько времени им на это понадобилось?

«Ворга – между двумя берегами» (Фото: Архив фестиваля «Один мир») — Да, они наконец-то нашли съемкам – это потребовало нескольких дней, оправдание с тем, что останется свидетельство некоторых старинных обрядов, праздников и песен, и на пленке будут запечатлены образы старых людей, которым уже, может, осталось недолго жить. Мы договорились с ними, что я потом отправлю им не только смонтированный фильм о них, но и весь отснятый там материал, чтобы они могли с ним обращаться так, как им будет угодно. То есть эти жители поняли, что мы не хотим злоупотребить их доверием, не хотим их представить как каких-то отсталых от жизни людей, так как я действительно не думаю, что люди, живущие в очень простых условиях, отстали от жизни.

— А российские документалисты также проявляли ранее интерес к жизни героев ваших картин?

— Не знаю точно. Мне говорили о том, что какие-то русские документалисты туда приезжали, но, возможно, у местных жителей сложился с ними не очень положительный опыт. В конце концов, я знаю это и по собственному опыту: случалось, я предполагал, что из отснятого материала получится стоящая картина, которая станет событием, однако потом в процессе монтажа оказывалось, что материала не так уж много, и те, кто принимал участие в съемках, могли бы быть несколько разочарованы, так как ожидали большего. Мне не подобает оценивать работу приезжавших туда русских режиссеров, но вначале я чувствовал со стороны тех, кого собирался снимать, нежелание. И не только со стороны староверов. И среди чехов есть люди, которые стремятся отмежеваться от съемок.

– Как реагировали староверы, когда увидели смонтированный фильм, снятый про них?

«Они, мы и Скитский» (Фото: Чешское Телевидение) – Это, признаюсь, непростой для меня вопрос. По характеру своей работы я не являюсь документалистом-этнографом, чьей первоочередной целью является точно запечатлеть фольклор, традиции. Это не мой путь. Куда бы я ни попал, куда бы меня ни привела судьба, я стремлюсь запечатлеть первую встречу, например, с тем краем или ее жителями. Под первой могут подразумеваться встречи в течение двух, трех недель или месяца. Первые впечатления от этой культуры или ее представителей для меня очень важны, и я стремлюсь задокументировать это внутреннее впечатление. А в таком случае существует определенная опасность, что как раз произошло – буду откровенен – и в случае съемок со староверами.

В своем документальном фильме о них я представил обе реакции – как ту, когда они нас не приняли, отвернулись от нас, и свое ощущение барьера между нами, что было совсем чуждым для меня – мы даже думали с Алексеем уехать с острова Скитского, так и последующую, когда они нам открылись, и мы стали составной частью их праздника и внутренней жизни этой деревни, а их жители начали рассказывать нам свои истории, и мы подружились с ними. У меня возникло ощущение, что некоторым людям оттуда было не очень приятно, что в фильме остались обе эти сюжетные линии. Они думали, что это скорее будет фильм в фольклорном духе, охватывающий ту часть, когда мы вместе пережили что-то хорошее. В целом же у меня сложилось впечатление, что когда герои моих картин видят итог этой работы, они реагируют на это хорошо.

«Радуга» (Фото: Архив фестиваля «Один мир») На последнем фестивале документальных фильмов «Один мир» в Праге была представлена заключительная часть сибирской трилогии Зденека Н. Бричковского «Радуга». Многие чешские зрители, признается режиссер, спрашивают его, чем продиктована поэтизация сибирской действительности, к которой документалист прибегал и в первых главах цикла, в кинолентах «В краю тишины» или «Феномен».

— Зрители, задающие подобные вопросы, подчеркивают, что знают, какой жесткой может оказаться жизнь в плохих экономических и социальных условиях в Сибири с ее некомпромиссной природой, и поражаются, что я привожу оттуда такие поэтические киноленты. И я умею себе представить, что если бы я снимал фильмы на социальную тематику, то в такой обстановке родились бы очень суровые картины. Потому что условия для здравоохранения, образования, социального или финансового обеспечения населения, то есть всего, к чему привык так называемый цивилизованный мир, в таких отдаленных местах как Забайкалье, север европейской части России отсутствуют. Однако я снимаю не социальные фильмы, а истории о духовном пути этих людей.

Зденек Н.Бричковский ищет в своих картинах ответ на вопрос, в чем кроется импульс, вселяющий надежду в этих людей, живущих в крайне трудных условиях, далеко от цивилизации.

— С какой мыслью они просыпаются по утрам? Ради чего воспитывают своих детей? Ведь человек не может в состоянии безнадежья растить своих потомков, и меня интересует тот зримый свет, навстречу которому и за которым они идут. А если эту тему удается раскрыть, что, полагаю, удалось в фильме «В краю тишины», эти люди вдруг начинают говорить о своей вере. И это вовсе не обязательно православная вера, это может быть и древняя славянская вера, как в случае Николая из фильма «В краю тишины». И эта поэтичность и лиризм проникают во все клетки картины.

Жокеям литературных полей, чьи книжные «жеребцы» домчали их до пьедестала почета, во вторник на Новой сцене Национального театра были вручены национальные премии Magnesia Litera. В табуне самых резвых и огненногривых оказались 24 «скакуна». Жарче всего были поединки на арене прозы.

«Путеводитель по протекторатной Праге» (Фото: Academia) Тем более удивительно, что книгой года стало издание, представляющее почин в области литературы фактов. Победителей XIII конкурса, в котором силами померялись 349 книг, выбирали профессиональные комиссии, а также сами читатели. Кто же поднялся на высшую ступеньку пьедестала почета?

Павел Мандыс из гражданского объединения Litera, учредившего данную премию в 2002 году:

«Абсолютным победителем был признан «Путеводитель по протекторатной Праге» Иржи Падевета, книга вышла в издательстве Academia. Это компендиум — сокращенное изложение того, что происходило в Праге в период нацистской оккупации».

— Это стало неожиданностью, или «Путеводитель», автор которого стремится передать атмосферу занятой нацистами Праги посредством городской топографии, хранящей в своей памяти практически все события, изначально числился среди сильных претендентов на лавровый венок?

Иржи Падевет (Фото: ЧТК) «Эта книга была фаворитом как минимум в своей категории, то есть в номинации «Литература фактов». Одержавший победу «Путеводитель» является сюрпризом в том смысле, что четыре года подряд побеждала проза, а Иржи Падевету удалось проломить гегемонию».

В категории «Проза» первенство досталось виртуозу современного чешского языка Эмилю Гаклу. Предпринятое писателем в книге «Настоящее событие» (Skutečná událost) психологическое исследование некоторые критики называют наиболее удачным рапортом о современном мужском мире. Главные герои «Настоящего события» увлечены компьютерной игрой и тем, чтобы виртуальный гроб на экране долетел как можно дальше. Лауреатом книжной премии Magnesia Litera Гакл стал не впервые, его роман «О родителях и детях» удостоился в 2003 году аналогичной премии.

Эмиль Гакл (Фото: ЧТК) Более подробно книги и авторов во вторник представила программа канала ArtЧешского телевидения. Читатели отдали свои голоса книге известного режиссера и сценариста Зденека Сверака Po strništi bos («По стерне босиком»), одному из бестселлеров прошлого года.

— Каково сегодняшнее назначение Magnesia Litera?

«Такие мероприятия как Magnesia Litera или «Большой книжный четверг» помогают сосредоточить внимание читателей на конкретных названиях. Присуждение премий должно стать ориентиром для рядового читателя, советчиком в том, что ему стоило бы прочитать. Собственно говоря, это некий рекомендательный фильтр, обладающей функцией, которую средства массовой информации в настоящее время нередко отказываются выполнять, так как в них просто нет места литературным рецензиям».

Давид Бём и Ондржей Буддеус (Фото: ЧТК) Организаторы конкурса престижной литературной премии отмечают рост издательской активности в категории книг для детей, в связи с чем членам жюри становится все труднее выбирать наиболее достойного представителя этого цеха.

«В этом году категории «Детская литература» победила очень даже нетипичная книга, игривая и раскладная «Голова в голове». Ее авторами являются Ондржей Буддеус и трехкратный финалист премии Йиндржиха Халупецкого Давид Бём, ставший соавтором самой красивой книги 2009 года»,

говорит Павел Мандыс.