Автор: grdkczadm

В течение ближайших трех недель Чешская Республика намерена принять решение, каким образом заявит свои права на часть средств, заблокированных в швейцарских банках в связи с расследованием приватизации чешской Мостецкой угольной компании. Бернская прокуратура открыла дело Мостецкой угольной в 2005 году, и через пять лет, собрав надлежащие доказательства, сообщила чешской стороне о возможном нанесении ущерба в размере от 3,5 до 8,5 миллиардов крон (приблизительно от 140 до 340 миллионов евро). Кроме составления жалобы Чехии также предстоит разобраться, какая государственная инстанция виновна в том, что права на упомянутые деньги до сих пор не предъявлены.

Процесс приватизации чешской Мостецкой угольной компании начался в 1996 году. По данным бернской прокуратуры, в расхищении капитала фирмы виновны семь главных менеджеров, большая часть из которых чешские граждане. С декабря 1996 по апрель 2002 года, считают следователи, они перевели в Швейцарию и путем различных махинаций легализировали, как минимум, 7,5 миллиардов крон (300 миллионов евро). Чуть позже те же самые лица, будучи уже владельцами Мостецкой угольной компании, присвоили еще 4,5 миллиарда крон (180 миллионов евро). Связана с данной серией махинаций, уверены представители швейцарской юстиции, и восемь лет назад осуществившаяся продажа компании Škoda Plzeň. В связи с делом упоминаются и некоторые известные в Чехии имена, например, Мартин Роман, бывший шеф энергетического гиганта ČEZ, от которого Škoda Plzeň получала крупные заказы. Подозрения высказаны и в адрес некоторых министров правительства социал-демократического премьера Милоша Земана.

«Чешская Республика будет прилагать надлежащие усилия, чтобы расследование данного дела продолжалось. Мы не хотим его прятать под сукно. В сотрудничестве со швейцарскими следственными органами и судами, а также с чешскими органами юстиции, мы добьемся выяснения всех обстоятельств дела», — заявил нынешний премьер-министр Чехии Петр Нечас после встречи с верховным прокурором Павлом Земаном.

Глава Минфина Мирослав Калоусек Чехия обсуждает, как возможность подачи уголовной жалобы, так и гражданского иска. В обоих случаях это осуществит Министерство финансов под руководством Мирослава Калоусека.

Предстоит разобраться и в том, кто виноват, что на повторные призывы швейцарской юстиции присоединиться к осуществляемому уголовному расследованию, Чехия не реагировала ни в мае, ни в июле, ни в октябре 2010 года, ни в апреле года текущего.

«Необходимо проанализировать, была ли это ошибка или злой умысел», — подчеркнул премьер.

Премьер-министр Чехии Петр Нечас (Фото: ЧТК) Речь в данном случае идет о том, кто же первым должен был реагировать на депеши из Швейцарии — Министерство юстиции или Министерство финансов. Глава финансового ведомства Мирослав Калоусек, например, в связи с этим заявил, что для подачи жалобы или отказа от данной идеи, ему необходимо аргументированное заключение представителей чешской государственной прокуратуры.

Задумался премьер-министр Чешской Республики Петр Нечас и о проведении расследования приватизации Мостецкой угольной компании и чешскими следственными органами.

«Например, в 2004 году государственная прокуратура приказала полиции прекратить поиск бухгалтерской документации Мостецкой угольной компании, которая могла бы выявить течение финансовых средств и способы открытия счетов. Это весьма странные события, произошедшие в 2004 году».

Мария Бенешова На слова премьера немедленно отреагировала нынешняя зампредседателя парламентских социалистов Мария Бенешова, которая в 2004 году являлась главой Верховной прокуратуры. Бенешова настаивает, что свои обязанности выполняла в полном соответствии с законом.

«Дело мы тогда немедленно передали соответствующей прокуратуре. Далее я за этим уже не следила. Верховная прокуратура лишь требовала предоставления информации о принятых решениях. Насколько я знаю, расследование было приостановлено и обновлено лишь тогда, когда швейцарская сторона предоставила новые доказательства. Далее расследование продолжалось при верховном прокуроре Ренате Весецкой».

«Трэмпинг», «вандр» или «чундр» — в сегодняшних «Исторических прогулках» мы узнаем, что означают эти слова-синонимы в Чехии.

80 лет назад в пражских Виноградах прошел Первый общечешский съезд трэмпов – участников движения, получившего в Чехии и Словакии распространение после Первой мировой войны. Трэмпами называли себя люди, которые предпочитали проводить все свободное время в лесу. Одетые в оборванную военную одежду и ковбойские шляпы, трэмпы были безудержными мечтателями и романтиками, бредили Диким Западом и по вечерам пели у костра под гитару. Вот что на архивной записи Чешского радио 1977 года рассказывает трэмп со стажем Рудан Нога.

«После Первой мировой войны, после 28 октября 1918 года, произошел не только государственный переворот, но и переворот в сознании людей, рождались новые политические партии. В то же время родился и трэмпинг. Одна из самых значительных книг Джека Лондона «Белый клык» вышла в чешском переводе в 1911 году, но только после войны распространились «лондоновки» — брошюрки, которые очаровали нашу молодежь. Авантюрные истории из жизни золотоискателей, охотников и моряков привлекли многих, и вместе с нелюбовью ко всему официальному и стремлением к романтике способствовали появлению на свет молодежного движения трэмпинг».

Откуда же взялось слово «трэмп»?

«Сначала мы себя вообще никак не называли. О нас отзывались нелестно как о «диких скаутах», потому что мы практиковали вылазки на природу дикарями. Некоторые из нас именовали себя спортивными скаутами, но это название не прижилось. И только когда появилась очерк Лондона «Дорога» о трэмпах — рабочих, которые в поисках работы перемещались из города в город, мы тоже начали называть себя трэмпами»,

— рассказывает Рудан Нога.

Сначала трэмпы занимали заброшенные дачные домики и избушки лесничих, но постепенно, по примеру европейских колонизаторов Америки, стали строить собственные колонии на берегах Влтавы и Сазавы. Каждая колония имела собственного шерифа и знамя, после войны каждый уважающий себя трэмп носил нашивку T. O. (трэмповская колония) на левом рукаве.

«Первые колонии трэмпов начали возникать в 1919-1920 годах, строились они компаниями единомышленников – были среди них и девичьи коллективы, которые год за годом ездили с палатками на одно и то же место. Постепенно им надоедали палатки, и они начинали возводить первые домики, потом появились и срубы. Первая колония возникла в Штеховцах под названием «Потерянная надежда» — в местах, где в последние годы Первой мировой укрывались дезертиры из австрийской армии, так называемые «зеленые кадры». Тут же родились и первые песни трэмпов, которые передавались из уст в уста. Коллективное пение играло в движении трэмпов важную роль – люди с воодушевлением пели во время походов, в поездах и, прежде всего, у костров».

«Связующим звеном между колониями были песни и случайные встречи на вокзалах и в поездах. Каждая колония выбирала занятие по себе. В некоторых поселениях играли в карты и пили алкоголь, но символически, лишь для того, чтобы продемонстрировать, что трэмпы настоящие мужчины, в других курили трубки, занимались стрельбой или боксом. Не каждый трэмп был боксером, но каждый боксер был тогда трэмпом. Основателями первых боксерских клубов были трэмпы. То же самое можно сказать о стрельбе из лука, волейболе и гребле на каноэ – своим распространением в Чехии эти виды спорта тоже обязаны трэмпам. В некоторых колониях велись страстные дебаты об искусстве и литературе, декламировались стихи»,

— вспоминает трэмп Рудан Нога. По его словам, большой популярностью у чешских «бродяг» пользовался Сергей Есенин.

Трэмпинг было бы неправильно считать лишь хобби — он был настоящей жизненной философией для сотен тысяч чехословаков в пяти поколениях. Трэмпы считали непреложными ценностями дружбу и уважение к человеку, в частности, уважение к личной свободе каждого. Трэмпы были ярыми противниками общества потребления в его современном понимании, все попытки создать руководящие органы движения и ввести в него коммерческие элементы заканчивались провалом. Трэмпы понимали, что появление какой-либо организации, представлявшей их интересы, привело бы к перехвату инициативы государством. Никакого устава с прописанными правами и обязанности у движения не было, зато была масса неписаных правил, которые добровольно соблюдались всеми трэмпами. Например, огонь считался священным: в костер никто бы не позволил себе бросить окурок – это считалось настоящим оскорблением для всех собравшихся у костра, огонь даже во время дождя не разводился с помощью бензина. На месте стоянки трэмпов после их отъезда царила абсолютная чистота. Городских жителей, которые выезжали на природу на машинах, с презрением называли «мастниками», потому что после них в лесу оставался мусор и промасленные бумаги.

«В 1931 году наш безумный земский президент Хуго Кубат нанес движению трэмпов сокрушительный удар. Он издал запрет на совместный кэмпинг для лиц противоположного пола, за исключением семей, хождение в купальных костюмах, а также на распевание куплетов аморального содержания. В качестве наказания вводились штрафы и арест на срок 12-14 дней. Трэмпы восприняли это как запрет их движения и созвали 19 мая 1931 года большой народный лагерь в пражском Пивоваренном саду. Полиция разогнала собравшихся, произошло столкновением с полицейскими, которые въехали в толпу трэмпов. В конце концов, предписания Кубата были отменены, а сам он вскоре умер»,

— вспоминает Рудан Нога.

Наряду с другими подобными движениями (скаутским, Лигой лесной мудрости), трэмпинг подвергался гонениями как со стороны нацистского, так и коммунистического режима. Во время Второй мировой войны множество трэмпов участвовало в движении антинацистского сопротивления. Коммунистическая идеология в свою очередь не признавала свободомыслие, неформальность и восхищение западной культурой, свойственные движению трэмпов.

Сейчас трэмпинг в своем классическом варианте считается мертвым движением, хотя и продолжает жить в многочисленных трэмповских песнях. Многие чехи и словаки считают трэмпинг исключительно чехословацким феноменом, что, мягко говоря, спорно. Любопытно, что эмигранты-чехословаки распространили это движение по всему миру. Как поясняет сотрудник пражского Национального музея Петр Янечек,

«Трэмпинг прижился почти во всех странах, где имелась большая диаспора эмигрантов из Чехословакии. Например, в США, Канаде, Австралии, Швейцарии. Там тоже проводились «потлахи» — встречи трэмпов».

Арт-группа «Война», включающая не менее шестидесяти человек – это современная группа, которая создает искусство, альтернативное галерейному, и устраивает акции протеста, не похожие на традиционные шествия и митинги.

Алекс Плуцер-Сарно и Ян Сарна (Фото: Антонин Матейовски, Эва Груба) Впервые группы заявила о себе в 2007 году, когда закидала работников московского Макдональдса живыми котами с криками «Свободная касса!». Наибольший общественный резонанс вызвала акция, приуроченная к президентским выборам и представляющая собой массовую групповую оргию в одном из залов государственного биологического музея имени Тимирязева. Некоторые считают их хулиганами, а некоторые ценят их гражданскую позицию и считают их флагманами передового искусства. В Чехии, как оказалось, у группы «Война» много друзей. Недавно, при поддержке пражского мэра, они провели здесь презентацию, выставку и акцию протеста.

Алекс Плуцер-Сарно, медиа-художник группы «Война»:

— Мы приехали по приглашению моего друга Филипа Ремунды, который является куратором замечательного фестиваля «Йиглава». Мы были участниками этого фестиваля, показывали наши видео и рассказывали о наших работах.

— А о чем было ваше видео на Йиглавском фестивале?

Алекс Плуцер-Сарно (Фото: Антонин Матейовски, Эва Груба) — На Йиглавском фестивале мы показывали пять видео с наших акций, которые прошли в Москве и Петербурге в 2008-2010 годах, и рассказывали о нашем искусстве, поскольку наши видео – это тоже документализация жизни, жизни группы «Война» в России, которая занимается протестным стрит-артом.

— И как ваши ленты приняла чешская публика?

— Видео с наших акций всегда радует зрителей, потому что это действительно радикальное, действительно протестное и действительно интересное искусство. Ну, например, одна из самых известных наших акций называется «Хуй в плену у ФСБ». Группа вышла на Литейный мост в Санкт-Петербурге и за несколько секунд до его разведения нарисовала на поверхности моста 26 метров в длину и 27 метров в толщину гигантский фаллос. Через несколько секунд мост был разведен, и фаллос встал на высоту 65 метров – прямо в окна главного управления ФСБ по Петербургу и Петербургской области. Это был такой гигантский фак группы «Война» всей системе российской коррумпированной власти. Ну конечно, эта акция содержит определенный юмор и сатирические моменты, в то же время эта такая новая гигантская национальная идея. Ну конечно, эта акция всегда вызывает у публики веселье и смех, потому что сам масштаб, сам монументализм работы радует глаз зрителя.

— У вас здесь выставка «Vojna wanted», насколько я поняла?

Олег Воротников (в центре) и его жена Наталия Сокол — Да, наш друг Филип Ремунда, замечательный чешский режиссер документального кино (я очень люблю его фильмы) познакомил нас с галереей Art Wall, с Зузанной Степковой и Петром Мотикой, и мы сделали экспозицию на стене на набережной из восьми баннеров. Это часть большой общеевропейской акции под названием Vojna Wanted. Ее смысл сводится к тому, что группа «Война» преследуется в России. Олег Воротников и Леонид Николаев провели три с половиной месяца в тюрьме в этом году. Их, собственно, из тюрьмы вызволил британский художник Бэнкси, который заплатил залог. И Vojna Wanted – это акция протеста по поводу того, что Олег Воротников до сих пор в розыске. Мало того, он в розыске в Интерполе, несмотря на то, что российские коррумпированные копы во время последнего обыска конфисковали у него все заграничные документы, в том числе заграничный паспорт. То есть, он никак не может выехать из России. И эти же самые шизофренические копы отправили его в розыск Интерполу, чтобы его искали за рубежом. Ну понятно, что это абсолютный Кафка, бред, абсурд — искать за рубежом человека, который не может выехать из России. И наша акция – это протест. Мы везде помещаем огромные баннеры Олега Воротникова за решеткой, помогаем таким образом иронически искать Интерполу его за рубежом. Второй самый абсурдный факт заключается в том, что вообще по этим статьям уголовного кодекса России — 318 и 319 (это разжигание ненависти и вражды в отношение социальной группы полиции) вообще невозможно отправить кого-либо в розыск, не только в Интерпол, но даже в федеральный. То есть, все это в целом абсолютный абсурд в стиле моего любимого писателя Кафки.

— И еще какое-то у вас было мероприятие на Карловом мосту…

Фото: Яна Сарна — Это был просто такой наш жест. Мы при поддержке мэра Праги Богуслава Свободы распечатали большим тиражом баннер с портретом Олега Воротникова за решеткой. Часть баннеров по распоряжению мэра отправилась в пражское метро, и сами мы распечатали баннер шесть на восемь метров и вывесили его на Карловом мосту. Это тоже часть акции в знак протеста против не только преследования художников арт-группы «Война» в России, но и в целом – насмешка и протест против преследования вообще всех инокомыслящих в России и разрушении всех прав и свобод человека в России.

— Скажите, публика, которая присутствовала на вашей акции и на выставке – это чехи или больше русские?

— Публика, которая присутствовала на показе наших фильмов в Йиглаве, это были, конечно, чехи. А публика, которая собралась на открытии выставки в галерее ArtWall, это тоже была, конечно, чешская публика. И все наши слоганы, которые можно увидеть на набережной на больших четырехметровых баннерах, они сделаны не случайно по-чешски. Поскольку мы ориентировались на местный контекст, и одновременно выступили с небольшим протестом против коррупции и некоторого нарушения свобод людей, особенно меньшинств здесь, в Чехии. Там висят фотографии повешенных с нашей акции «Повешение в Ашане», и подписи — «Я не разжигал ненависть», «Я не был шпионом», «Я не оскорблял президента», «Я не продавал детей» и так далее, и так далее. С намеками на чешский контекст, где тоже, в общем-то, несколько национализм расцвел, и не всем меньшинствам здесь сейчас комфортно. И тоже есть своего рода проблемы, но, разумеется, не такого масштаба проблемы, которые происходят в России – там просто, как я уже сказал, абсолютная шизофрения власти.

Давид Черны — Вы знакомы, наверное, с творчеством Давида Черного, да? Чеха, который здесь устраивает различного рода перформансы и провокации против настоящего чешского правительства? Этот тот, который сейчас строит фонтан с 30 пенисами, символизирующими чешскую политическую сцену, и который раскрасил советский танк в розовый цвет…

— Да, замечательный художник, мне нравятся его проекты, хотя мои любимые группы – это, во-первых, Pode Bal. Мне очень нравится их проект с портретами коррумпированных чешских судей, нарисованных на холстах, и там же на холстах наклеена кошмарная информация о тех делах, которые вели эти же самые судьи в советское время против инакомыслящих. Это, конечно, хорошая пощечина судьям, которые почему-то до сих пор занимают свои должности, хотя в свое время сотрудничали с КГБ. И мне очень нравится группа Sto hoven, особенно их последний проект, который по-русски называется «Господин К», а по-чешски…Паничек?

— Гражданин К.

— Да-да. Вроде бы достаточно простой проект, когда художники собрали группу чехов стандартной внешности и поменяли у них у всех документы, и люди жили по чужим документам пол года. Один даже женился по этим подложным документам. Это показывает весь абсурд современной системы, которая пытается следить за людьми, там, брать отпечатки пальцев, делать какие-то биометрические паспорта, всех отслеживать. Вот эта система тотальной слежки, которая совершенно бессмысленна и которая просто не видит людей, реально не видит их проблем. То есть, можно всем людям поменять паспорта, и система начинает просто буксовать. Ну, в этом проекте заложен глубокий социальный смысл. Я считаю, что группа Sto hoven – одна из лучших чешских групп.

— А здесь в Праге вы не сталкивались с тем, чтобы вас кто-нибудь обвинял в дешевом эпатаже или что-нибудь подобное?

— Нет, конечно. Здесь все-таки…

— Я имею в виду русскую общину?

— Ну, мы стакивались с каким-то локальными вялыми высказываниями резко против группы «Война» со стороны проживающих здесь художников, но я думаю, что эти высказывания не представляют никакого исторического или художественного интереса. Это просто россияне, которые живут здесь, они не очень понимают российский контекст, утратили связь с российским контекстом, одновременно они совершенно не вписались в чешский контекст, и просто выпали из жизни.