В нынешнем году в Чехии в пражском издательстве Dauphin в свет вышел чешский перевод «От Руси к России. Очерки этнической истории» выдающегося ученого Льва Гумилёва. В самой России эта книга вышла двадцать лет назад. Труд основоположника пассионарной теории этногенеза излагает историю России от времен Рюрика до правления Петра I. С переводчиком Бруно Соларжиком мы сегодня беседуем об этой книге и о том, что вообще привлекло его к работе над очерками сына поэтов Анны Ахматовой и Николая Гумилёва.
«От Руси к России. Очерки этнической истории» Бруно Соларжик:
— Я был очень рад, потому что ждал этого три года.
— Как долго вы работали над этой книгой?
— Над этой книгой — три месяца, потому что это прекрасная книга, прекрасный язык, который на чешском тоже очень хорошо звучит. И я должен сказать: Гумилев и другие русские ученые, такие, как Успенский, которого я тоже переводил – «Поэтику композиции», или Милетинский, они пишут языком, который довольно легко читается. Даже, когда мы знаем, что это — научные книги.
— Скажите, а почему вы переводили именно Гумилёва? Или это был издательский заказ?
— Нет, нет, это был мой заказ, который издательство должно было выполнить. Впервые я читал книгу Гумилева «Открытие Хазарии» — она была издана на чешском языке в 60-х годах, а я читал ее в конце 80-х годов, и для меня это было большое открытие, потому что изучать или исследовать исторические факты через метеорологию, потому что Гумилёв объяснил, почему например, невозможно найти Итиль – последнюю столицу Хазарии… Потому что она — в Каспийском море, там изменились какие-то ветры.
Лев Николаевич Гумилёв — И произошло смещение пластов…
— Да, да, туда нахлынуло больше воды, и это был конец Хазарии.
— Есть ли уже отзывы на чешский перевод книги, и насколько, вы думаете, чехи вообще проявляют интерес к такого рода литературе?
— Да, да. Гумилёв пишет книгу, из которой ясно, что, например, такие явления как Иван Грозный и опричнина, о которых весь мир знает как о русских изобретениях, на самом деле импортировались с Запада. И вот это люди из Чехии, Польши или Франции не любят слышать, но если они об этом слышат на столь высоком уровне, на котором Гумилёв был способен это написать, они начинают что-то менять.
— Думаю, что вы как переводчик, наверное, не впервые встречаетесь с тем, что зачастую люди поддаются каким-то клише, на основании которых строят все свое мироощущение, и потом не всегда добровольно и с радостью воспринимают избавление от штампов?
— Это, на самом деле, именно так.