В прошлой нашей передаче «Исторические прогулки» мы начали рассказ о том, как изменилась жизнь в Чехословакии с установлением в 1939 году на ее территории Протектората Чехия и Моравия. Казалось бы, может ли идти речь о культурной жизни в оккупированном государстве? Ответ на этот вопрос вы услышите в нашей сегодняшней передаче.
Адольф Гитлер Недавно в воспоминаниях одного из узников Терезина в период оккупации позвучала фраза: «Трудно представить себе, что в одном и том же государстве люди испытывали нечеловеческие страдания, а где-то шла нормальная жизнь, проходили концерты и работали театры». И это действительно было так. Культурная жизнь в Протекторате была весьма насыщенной, несмотря на неустанный контроль со стороны оккупационных управлений – в первую очередь – Управления имперского проектора, то есть представителя Адольфа Гитлера. В этом учреждении было создано отделение по культуре, которое и занималось контролем над всеми сферами культуры в Протекторате.
«Под контроль попала чешская пресса, литературная жизнь – что может и что не может издаваться. В этой связи, под репрессии попали, прежде всего, еврейские авторы, их книги уже более не могли выходить в свет. То же самое коснулось некоторых, так называемых «патриотических» писателей и книг о Первой Республике времен Масарика. Аналогичная участь постигла и все литературные произведения, которые могли быть трактованы в противонемецком ключе, включая и исторические публикации», — рассказывает историк Петр Коура с Философского факультета Карлова Университета.
Национальным символом в этот период становится чешский историк Франтишек Палацкий, который в середине 19 века издал свою «Историю чешского народа». Издатели не упустили шанс, и прилавки магазинов заполонила изданная огромными тиражами История Палацкого. Даже те, кто 
Историк Петр Коура при обычных обстоятельствах не приобрел бы эту книгу, в те годы полагали, что это их обязанность – иметь данное издание дома. Однако, существовала и другая категория писателей – они прямо принимали нацизм, и их собственные музы вдохновляли их на написание откровенно пронацистсикх памфлетов.
«Родилось новое поколение журналистов, писателей и даже поэтов, творчество которых проходило в исключительно пронацистском духе. Из-под их пера выходили невероятные памфлеты. Если сегодня посмотреть на эти произведения, мурашки по коже бегут, однако, практически все издательства выпускали подобную литературу. Если сегодня посмотреть, сколько удивительных вещей родилось в то время, становится жутко. Существовала отдельная категория литературы, имевшая антисемитскую направленность, другая – антибольшевистскую. Причем, это была не только переводная литература, но и оригиналы чешских авторов. С тех времен можно обнаружить и абсолютно ужасные стишки, воспевавшие оды Адольфу Гитлеру. Но нужно заметить, что подавляющее большинство населения весь этот бред не покупало и не читало. Поэтому можно сказать, что умы народа в целом избежали влияния нацистской идеологии», — рассказывает историк Ян Борис Углирж из Военно-исторического института.
Таким образом обстояло дело в среде печатного слова. Еще одной культурной сферой, в которой ситуация была не менее оживленной, являлся театр. Буквально с первых дней установления Протектората поступило распоряжение о запрете на исполнение оперы «Либуше» Бедржиха Сметаны в пражском Национальном театре. Камнем преткновения стала ария Либуше, в которой прозвучали слова «мой трагический народ не сломить, он все беды благополучно преодолеет», после которых зал взрывался овациями. Это означало, что чехи верят в то, что чешский народ переживет и немецкую оккупацию. Разумеется, после такого, опера была запрещена, как и многие другие вещи, в которых усматривалась антинемецкая подоплека, даже если речь шла о классике 19 века.
Историк Ян Борис Углирж «Из других запретов можно вспомнить закрытие театра D 41 – авангардного театра Э. Ф. Буриана – талантливой чешской творческой личности – режиссера, драматурга, музыкального теоретика, кинорежиссера, исполнителя джазовой музыки и так далее. Весной 1941 года он поставил в своем театре инсценировку «Сказка о танце». В этой постановке фигурировала личность некоего диктатора, который запретил в своем королевстве танцевать. Нацистские цензоры моментально усмотрели в этом спектакле реминисценции на Адольфа Гитлера и нацистских лидеров, поэтому не только запретили постановку и закрыли театр, но и арестовали режиссера и директора Э. Ф. Буриана, а также танцовщицу, исполнявшую главную роль в этом балете. Так что Нина Ерсикова, которая материализовала фигуру палача в постановке «Сказка о танце», узнала на своем опыте жестокость настоящих палачей в концентрационном лагере», — продолжает историк Петр Коура.
Таким способом контролировалась культура на территории Протектората, однако, тенденция, которая в целом пропагандировалась в театре и в кино соответствовала тому, что Йозеф Геббельс поддерживал в Германии – забавная форма, веселое, не загруженное излишней информацией и размышлениями содержание – одним словом, приятное времяпровождение в сфере досуга, чтобы люди лучше работали на благо Третьего Рейха. Поскольку Протекторат воспринимался исключительно как производительная сила для военных нужд Германии, в нем было необходимо поддерживать спокойствие, а, по мнению Геббельса, для этого людям нужно было получать свою порцию развлечений. Тот же эффект были призваны оказывать и фильмы, снятые в Протекторате, которые, по аналогии с австрийскими и германскими предлагались зрителям в жанре мелодрам и комедий, что разительным образом противоречило ситуации в Протекторате в 1942 году в период введения чрезвычайного положения,. С одной стороны, в то время практически ежедневно осуществлялись казни, а с другой – снимались комедии, которые должны были развлекать людей.
«Пропаганда, которая проникала в эти художественные произведения, не была слишком агрессивной. Мы не увидим фильмов, в которых бы содержались нападки на Первую Республику, Т. Г. Масарика или Эдварда Бенеша, в основном они строились на развлекательных сюжетах. Всего в нескольких фильмах мы можем видеть антисемитские проявления, но это, скорее, исключения. Кроме того, когда люди приходили в кино, они и без того видели пропагандистские кинохроники, которые им приготовила нацистская пропаганда», — заключает историк Петр Коура.
Однако, за то, чтобы люди творческих профессий и, в большинстве своем, актеры могли продолжать и в Протекторате заниматься своим ремеслом, им приходилось платить, принимая условия, поставленные нацистами.
«Если кто-то и продавался, так это были, в основном, актеры, потому что им было сказано, что если они хотят продолжать сниматься в чешском или же, точнее, немецком кино, необходимо сменить их славянские фамилии. Так что подавляющее большинство актеров изменило свои имена на немецкий манер. Здесь можно привести в пример звезду, чехословацкого, чешского и протекторатного кино Адину Мандлову, которая переименовалась в Лил Адину. Известна также любовная связь другой чешкой актрисы Лиды Бааровой, по всей вероятности, самой красивой актрисы того времени, с Йозефом Геббельсом, который влюбился в нее настолько, что хотел даже развестись со своей женой, с которой имел шестеро детей. Однако, Гитлер строго запретил это делать, поскольку семья Геббельса олицетворяла образцовое имперское семейство, так что Лиду Баарову отправили обратно в Протекторат. На этом их отношения закончились, и они уже более не виделись. Интересно то, что она никогда особо не скрывала этих отношений, и была одной из немногих, кто отзывался о Геббельсе положительно», — заключает историк Ян Борис Углирж. Во времена Протектората обе эти актрисы не могли жаловаться на жизнь, и, несмотря на то, что после окончания войны им были выдвинуты обвинения в сотрудничестве с нацистами, осуждены они не были, ввиду того, что не было доказано нанесение ими вреда кому-либо конкретному, а также активное сотрудничество с нацистами.
В нашей следующей передаче мы расскажем о том, как чешское население протестовало против оккупации страны, о судьбах чешских евреев в период оккупации, а также о том, откуда поступала информация о реальных событиях в ходе войны. На этом наша передача «Исторические прогулки» подходит к концу. С вами в студии прощается Ольга Васинкевич.