Чешский этап жизни для белорусов Aни и Евгения начался с пребывания в лагере для беженцев в Костелеце. Сюда, к счастью для них, начали наведываться и инициаторы документального проекта из театра «Арха». Они заинтересовались тем, как протекает жизнь в небольшом городке, одним из первых принимающем на своей территории иностранцев, по большей части нелегально покинувших свою родину. Мы беседуем с этой молодой супружеской парой, уже получившей статус политических беженцев и поделившейся своим опытом в рамках спектакля пражского театра.
Фото: Архив Театра Арха — Что заставило вас покинуть Беларусь?
Евгений:
— Угроза того, что мы могли оказаться в тюрьме, угроза потерять свободу, это главная причина.
Анна:
— Мы уже ее потеряли, у нас ее не было.
Евгений:
— Да, но именно в прямом смысле ее потерять, оказаться в местах лишения свободы, потому что оппозиционеры в Беларуси, молодые активисты, если они представляют какую-то опасность, их стараются ломать.
— Вы являлись участниками оппозиционного движения?
— Да. Лидер партии «Молодой фронт» всю свою молодость провел в тюрьме – за белорусский язык и за свою деятельность. Их там ломают, они сидят в тюрьмах, после митингов их привозят в Окрестино – там ужасно, чтобы молодой человек в следующий раз не вышел на площадь.
— Насколько, на ваш взгляд, многочисленно белорусское оппозиционное движение?
— Существуют люди, у которых есть чувство патриотизма и совести. Это, в основном, интеллигенция, студенты, основная масса — студенты, их сажают, но они все равно выходят. Но если брать всех людей, основная масса боится выходить на улицу. Их мало, потому что они боятся потерять работу, оказаться в тюрьме. Есть люди, которые поддерживают Лукашенко и думают, что это правильное направление, им все равно, что наша культура и язык втаптываются в грязь. Почти никто уже не говорит на белорусском языке, только оппозиционеры говорят. Это какой-то реликтовый язык уже.
— Вам пришлось прибегнуть к каким-то ухищрениям, чтобы выехать из Беларуси за границу?
Анна:
— Да, немножко, но мы не будем говорить об этом. Это было немного неофициально, но иначе мы не выехали бы из Беларуси. Все везде контролируется, телефоны прослушиваются.
— Как сейчас складывается ваша жизнь, чем вы здесь занимаетесь?
Евгений:
— Сейчас мы переехали в Прагу, до этого жили в Усти-над-Лабе. Я в этом году хотел поступать, не получилось, но буду в следующем году. Хочу продолжить обучение, потому что в Беларуси меня отчислили из университета.
— По какой специальности?
— Геология. А сейчас мы подрабатываем, работаем, это основная наша деятельность.
— А вы, Аня?
— Я тоже хочу учиться, потому что я в Беларуси не доучилась, училась на инженера железных дорог, поэтому сейчас мы интенсивно учим чешский язык, у нас есть учительница чешского языка. И главное, что мы хотим и сегодня на этом представлении, побольше рассказать про Беларусь, потому что многие чехи не знают, что там и как. Они думают, что там так же нормально, как и здесь, и не представляют, что там не все хорошо. И мы хотели бы и дальше посредством представления рассказывать, что у нас тоже есть свой язык и культура, и своя история. Есть нормальная страна, но не государство. Мы хотим именно этой деятельностью хоть немножко возродить это, раз уж, к сожалению, это не удалось в Беларуси, то хотя бы через Чехию. Хоть как-то оживить эту страну.
— Вам удалось связаться со своими земляками, которые, может быть, также были принуждены к эмиграции?
Евгений:
— Да, здесь в Праге есть люди, которые также покинули страну из-за своей деятельности в Беларуси. Кандидат в президенты Михалевич, например, тоже живет в Праге, но у нас нет таких тесных контактов с этими людьми. Мы ходили на акции, был у нас контакт с белорусской службой Радио Свобода, но как-то с белорусами нам здесь не везет, я не знаю, почему.
Анна:
– Мы постоянно пишем сообщения, что мы хотим как-то помочь бесплатно, как-то активизировать и работать … Не отвечают или говорят – потом вам позвоним. Пассивные какие-то. Уже погрузились, наверное, в эту жизнь, у них другие заботы.
— Почему ваш выбор пал на Чехию, когда вы решили уехать из Беларуси?
— Это случайность, нам неважно было, куда, лишь бы побыстрее уехать. Но Чехия как страна нам нравится.
— В рамках спектакля вы рассказывает вашу личную историю, она касается, главным образом, каких обстоятельств?
Анна:
— В основном, это процентов 70, мы рассказываем в спектакле о том, как это было в лагере и в меньшей мере — о Беларуси. Большой проблемой является то, что беженцы очень изолированы. Мне было 18 лет, когда я оставила свою семью, поэтому нам было очень тяжело. Если бы не Женя, я, наверное, просто сошла бы с ума, потому что многие люди в лагере начинали сходить с ума от этого ожидания. Каждый день сидишь в этом лагере, в этой страшной казарме. Были даже случаи суицидов, один белорус, например, покончил жизнь самоубийством, потому что слишком долго ждал. Потом мы начали как-то с этой системой бороться … мы думали, что Чехия свободная страна, но не так-то сладко в этом лагере все было. Начали писать какие-то жалобы…
Евгений:
— В том лагере существуют своя тотальная система, и когда ты там живешь, ты просто элемент в этой огромной системе беженства в Европе, там человек — винтик, никто.
Анна:
— Если в Беларуси мы знали, за что мы боролись — за свободу, за слово, за свою жизнь, то в лагере мы не знали, что и как. Почему мы начали это рассказывать? Потому что театр «Арха» тоже имел проблемы с администрацией этого лагеря для беженцев.
Евгений:
— В этом лагере можно жить месяца три — по закону человек три месяца должен ждать решения, но на практике это не соблюдается, и сроки ожидания все время продлевают. В лагере есть керамический кружок, куда можно ходить на занятия, организуют оттуда и экскурсии, можно жить, но когда ты живешь там очень долгое время, можно уже сойти с ума. И это тоже надо учитывать, что люди не могут так долго жить в государственных учреждениях, где все общее, где слышишь каждое слово, нет никакой возможности для уединения. Там картонные стены, все слышно, каждый шорох.
Анна:
— С одной стороны сирийцы, которые орут, с другой стороны монголы, с третьей мусульмане. Там постоянно конфликты, Я не знаю, почему этого не учитывают, там постоянно какие-то драки, поножовщина, чеченцы против белорусов и т. д.
Евгений:
— Больше трех месяцев этого не выдержать, лагерь превращается в место, где созревает агрессия.
— А как вам удалось преодолеть эти одиннадцать месяцев ожидания?
— Потому что мы были вместе, и очень нам помогал театр «Арха». Директор театра Ондра и Яна — это люди, которым мы, наверное, будем благодарны до конца своих дней, потому что они видели, как нам там тяжело. Они нас звали постоянно на экскурсии в Прагу, так нам морально помогали. Эти моральную поддержку мы сначала искали у своих земляков, но не нашли, а потом театр помог нам и с этой интеграцией.
— Это не столько театр, как лично Яна с Ондржеем, которые так прониклись.
— Потому что они знали, что у них то же самое было, коммунизм…
Иллюстративное фото: Филип Яндоурек, Чешское радио Чтобы понять, как относятся чехи к цыганскому меньшинству, необязательно вспоминать о антицыганских демонстрациях, которые проводятся в стране с завидной регулярностью. В сегодняшнем выпуске газеты PRÁVO, например, опубликована статья, говорящая о многом. Мать цыганских пятерняшек, появившихся на свет в июне, тщательно скрывает информацию о том, когда она выпишется из больницы и отправится в новую, выделенную семье большую квартиру. После того, как дом, в который переедет молодая семья, показали по телевизору, сразу несколько анонимов сообщили, что найдут и убьют и родителей, и малышей.
Министр Мартин Пецина (Фото: Томаш Адамец, Чешское радио) «Получатели дотаций должны стать частью системы, которая не позволит им оставаться дома».
