Сегодня мы продолжим рассказ о международной научной конференции «Закон сопротивления распаду», посвященной прозе и поэзии Варлама Шаламова и их восприятию в начале XXI века, проходившей на прошлой неделе. Шаламоведы из Европы, России, США, Китая и других стран собрались в Праге впервые.
Варлам Шаламов во время ареста, 1929 г. (Фото: shalamov.ru) «Наша задача в том, чтобы все это осмыслить и донести сначала в науку — шаламоведение, и, соответственно, приблизить к этому и читателей, дать читателям понять основные принципы творчества Шаламова, которые, я думаю, еще пока не осознаются».
— поделился свежими впечатлениями по следам конференции российский литературовед, автор книги о Шаламове в серии ЖЗЛ и земляк писателя-лагерника Валерий Есипов. Основная ее тема шла вокруг проблем, которые можно сформулировать такими словами: документ, основанный на прямом участии автора в описываемых событиях, и искусство как составные творчества этого писателя.
«Сколько там документа и сколько искусства? Все пришли к выводу, что документа там столько же, сколько и искусства, что соответствует формуле самого Шаламова, который говорил, что «моя проза – это проза, пережитая как документ». И очень важно, что при этом мы не забыли и заявленную тему, что речь пойдет не только о прозе, но и о поэзии Шаламова. Он — великолепный поэт, и по, так сказать, структуре своей души, личности он — изначально поэт, поэтому у него проза — такая проза поэта, что называется».
Факт этот был доказан, очень предметно и убедительно, во многих докладах, прозвучавших на конференции в страговском Памятнике национальной письменности, отмечает Валерий Есипов, основные главы книги которого были размещены на сайте Shalamov.ru.
Валерий Есипов (Фото: Facebook Библиотеки Вацлава Гавела) «В каждой секции была какая-то важная находка, изюминка – я не знаю, с чем это было связано. Может быть, кроме прочего, с той ответственностью, с которой готовились все участники конференции к встрече в Праге, поскольку Прага – это, мы знаем, центр Европы, интеллектуальной традиции, в Праге, соответственно, все хотели быть на уровне, показать то лучшее, на что они на данный момент способны, может быть… Вот это, я считаю, было очень важным стимулом».
— Для Праги эта конференция очень значима — Вы могли бы поделиться некоторыми находками, которые Вам кажутся принципиально важными? Что в свете открытия новых аспектов творчества писателя произошло на этой встрече?
«Стал боле ясен и понятен, может быть, сам масштаб таланта Шаламова. Это такой, понимаете, писатель, которого не перестаешь открывать заново, и в нем столько разных граней… Например, был доклад нашей польской коллеги Юстины Сухарски — она говорила на тему «Шаламов и экология», о том, как соотносится его философский мир и художественный мир с природой, это было очень здорово. Как он трепетно относился к природе, и о том, что в его глазах животные и природа стояли выше, чем человек».
— Именно сегодня мы слышали в исполнении Вологодского театра фрагменты из «Колымских рассказов», где Шаламов вспоминает о том, почему, может быть, был так сложен его путь к Богу или, может, почему он не состоялся – по крайней мере, в том фрагменте это так можно, наверное, интерпретировать: животные стояли выше тех ценностей, которые в лице его батюшки были приближены Шаламову в детстве …
Фото: Facebook Библиотеки Вацлава Гавела «Шаламов и религия — это очень сложная проблема, этому можно посвящать отдельную философскую конференцию, где также должны затрагиваться проблемы этики. А здесь, если говорить очень упрощенно, ему вера в среднего человека… он, конечно, сохранил веру в высшее начало в человеке, но вот непосредственно лагерная жизнь, лагерный мир сильно подорвал, так сказать, возможность усредненного человека. И весь XX век, то, что в нем случилось, трагедии – они касались не только Колымы, другой полюс для Шаламова всегда – это Освенцим, и главный вопрос, который он задавал, которым он мучился и на который, может, даже не дал ответ, но он его поставил – как могли люди, веками воспитанные на гуманистической литературе, при первом же успехе прийти к Освенциму, к Колыме? И он считал, что это не только русская загадка, но и мировой вопрос.
Это очень серьезный вопрос, который, можно сказать, обращен ко всему человечеству. И, естественно, основной смысл творчества и пафос в том, чтобы это никогда не повторилось, и чтобы люди не были благодушны, потому что, мы знаем, в мире до сих пор тревожно. Он очень пессимистично смотрел на будущее и, к сожалению, многие его прогнозы сбываются.
— К сожалению. Еще вопрос – как Вы оцениваете вклад Вашего коллеги по цеху шаламоведения, Томаша Гланца, в раскрытие темы, имеющей непосредственное отношение к нынешней конференции?
«У него есть прекрасная статья о трагедии 1968 года и ее отражении в тогдашней советской литературе. Я читал эту статью, она очень глубокая, он берет разные срезы литературного именно сообщества. Мне очень дорого, что он привел там слова Твардовского, такие очень печальные, тревожные и совестливые слова, четверостишие: «Что делать мне с тобой, моя присяга? Где взять слова, чтоб рассказать о том, Как в сорок пятом нас встречала Прага И как встречала в шестьдесят восьмом. (В рабочей тетради поэта эта запись появилась 29 августа 1968 года – прим. ред.)
Все мы испытывали — и тогда испытывали, и до сих пор испытываем — глубокое чувство вины в связи с этими печальными событиями и я надеюсь, что все здравые люди сейчас понимают, что это была не просто ошибка, заблуждение. Это было преступление, безусловно. И мы надеемся, что это не будет мешать нам – и в области культуры, и в других сферах и дружить, и сотрудничать. И вот наша конференция, она лишний раз подтверждает, что вот именно эти культурные связи, в конце концов, помогают нам и понять друг друга лучше, идти вперед и как-то уверенно смотреть в будущее».
