Сегодня мы продолжим рассказ о путешествиях чешского документалиста Зденека Н.Бричковского в самые отдаленные места России. Здесь он снял в течение 15 лет целый ряд картин, включая сибирскую трилогию, завершившуюся «радужным» аккордом. Заключительная часть трилогии так и называется – «Радуга».
Зденек Н. Бричковский (Фото: Film Servis Festival Karlovy Vary) Зденек Н. Бричковский:
— Я попробовал запечатлеть в своих фильмах то нечто трудноуловимое, что я чувствовал в этих жителях на берегу Байкала. А вторая причина, которая привела к тому, что я постоянно возвращался в эти российские места, это то, что я повстречал там в своем «легионерском» путешествии, когда мы пребывали на кладбище, где захоронены чешские легионеры, Алексея Сморчкова, ставшим моим провожатым на десять лет.
В течение целых десяти лет мы вместе с ним ездили по разным укромным уголкам России и попадали во всевозможные истории. Когда я сегодня рассказываю об этом своим маленьким детям, они мне не верят. Я могу сказать, что нам довелось испытать на себе любовь и глубину русской души – я говорю сейчас о простых русских людях, живущих в небольших деревнях. Зачастую у них ничего не было, но они даже тем немногим с нами поделились.
Зденек Н. Бричковский и Алексей Сморчков вместе побывали во многих местах на Печоре и Волге, причем заранее не планируя своих путешествий.
— Мы знали, что если человек не едет туда с заведомо неблагими намерениями – например, высмеивать русский народ или выискивать, например, экономические недостатки, жители этих мест почувствуют, что вы пришли туда с добрым посылом, чтобы встретиться там с чем-то добрым, и они захотят вам это доброе показать.
— Вы встречались там не только с русскими, но и с ненцами, ижемцами, которые занимаются кочевым оленеводством …
— А также с вычегодцами или старообрядцами, что стало для меня темой на 15 лет.
— Вы рассказывали о том, что предложили староверам, которые поначалу не шли на контакт с вами, самим найти причины, ради которых стоило бы задокументировать их жизнь. Сколько времени им на это понадобилось?
«Ворга – между двумя берегами» (Фото: Архив фестиваля «Один мир») — Да, они наконец-то нашли съемкам – это потребовало нескольких дней, оправдание с тем, что останется свидетельство некоторых старинных обрядов, праздников и песен, и на пленке будут запечатлены образы старых людей, которым уже, может, осталось недолго жить. Мы договорились с ними, что я потом отправлю им не только смонтированный фильм о них, но и весь отснятый там материал, чтобы они могли с ним обращаться так, как им будет угодно. То есть эти жители поняли, что мы не хотим злоупотребить их доверием, не хотим их представить как каких-то отсталых от жизни людей, так как я действительно не думаю, что люди, живущие в очень простых условиях, отстали от жизни.
— А российские документалисты также проявляли ранее интерес к жизни героев ваших картин?
— Не знаю точно. Мне говорили о том, что какие-то русские документалисты туда приезжали, но, возможно, у местных жителей сложился с ними не очень положительный опыт. В конце концов, я знаю это и по собственному опыту: случалось, я предполагал, что из отснятого материала получится стоящая картина, которая станет событием, однако потом в процессе монтажа оказывалось, что материала не так уж много, и те, кто принимал участие в съемках, могли бы быть несколько разочарованы, так как ожидали большего. Мне не подобает оценивать работу приезжавших туда русских режиссеров, но вначале я чувствовал со стороны тех, кого собирался снимать, нежелание. И не только со стороны староверов. И среди чехов есть люди, которые стремятся отмежеваться от съемок.
– Как реагировали староверы, когда увидели смонтированный фильм, снятый про них?
«Они, мы и Скитский» (Фото: Чешское Телевидение) – Это, признаюсь, непростой для меня вопрос. По характеру своей работы я не являюсь документалистом-этнографом, чьей первоочередной целью является точно запечатлеть фольклор, традиции. Это не мой путь. Куда бы я ни попал, куда бы меня ни привела судьба, я стремлюсь запечатлеть первую встречу, например, с тем краем или ее жителями. Под первой могут подразумеваться встречи в течение двух, трех недель или месяца. Первые впечатления от этой культуры или ее представителей для меня очень важны, и я стремлюсь задокументировать это внутреннее впечатление. А в таком случае существует определенная опасность, что как раз произошло – буду откровенен – и в случае съемок со староверами.
В своем документальном фильме о них я представил обе реакции – как ту, когда они нас не приняли, отвернулись от нас, и свое ощущение барьера между нами, что было совсем чуждым для меня – мы даже думали с Алексеем уехать с острова Скитского, так и последующую, когда они нам открылись, и мы стали составной частью их праздника и внутренней жизни этой деревни, а их жители начали рассказывать нам свои истории, и мы подружились с ними. У меня возникло ощущение, что некоторым людям оттуда было не очень приятно, что в фильме остались обе эти сюжетные линии. Они думали, что это скорее будет фильм в фольклорном духе, охватывающий ту часть, когда мы вместе пережили что-то хорошее. В целом же у меня сложилось впечатление, что когда герои моих картин видят итог этой работы, они реагируют на это хорошо.
«Радуга» (Фото: Архив фестиваля «Один мир») На последнем фестивале документальных фильмов «Один мир» в Праге была представлена заключительная часть сибирской трилогии Зденека Н. Бричковского «Радуга». Многие чешские зрители, признается режиссер, спрашивают его, чем продиктована поэтизация сибирской действительности, к которой документалист прибегал и в первых главах цикла, в кинолентах «В краю тишины» или «Феномен».
— Зрители, задающие подобные вопросы, подчеркивают, что знают, какой жесткой может оказаться жизнь в плохих экономических и социальных условиях в Сибири с ее некомпромиссной природой, и поражаются, что я привожу оттуда такие поэтические киноленты. И я умею себе представить, что если бы я снимал фильмы на социальную тематику, то в такой обстановке родились бы очень суровые картины. Потому что условия для здравоохранения, образования, социального или финансового обеспечения населения, то есть всего, к чему привык так называемый цивилизованный мир, в таких отдаленных местах как Забайкалье, север европейской части России отсутствуют. Однако я снимаю не социальные фильмы, а истории о духовном пути этих людей.
Зденек Н.Бричковский ищет в своих картинах ответ на вопрос, в чем кроется импульс, вселяющий надежду в этих людей, живущих в крайне трудных условиях, далеко от цивилизации.
— С какой мыслью они просыпаются по утрам? Ради чего воспитывают своих детей? Ведь человек не может в состоянии безнадежья растить своих потомков, и меня интересует тот зримый свет, навстречу которому и за которым они идут. А если эту тему удается раскрыть, что, полагаю, удалось в фильме «В краю тишины», эти люди вдруг начинают говорить о своей вере. И это вовсе не обязательно православная вера, это может быть и древняя славянская вера, как в случае Николая из фильма «В краю тишины». И эта поэтичность и лиризм проникают во все клетки картины.
Генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен и премьер-министр ЧР Богуслав Соботка (Фото: Архив Правительства ЧР) Вот что заявил генсек НАТО в интервью Радио Прага: 
Министр обороны ЧР Мартин Стропницкий (Фото: ЧТК) Тем не менее, в тот же день в СМИ просочилась информация о том, что на нужды министерства обороны в 2015 году планируют выделить еще меньше денег, чем в этом году. С таким предложением выступил министр финансов Андрей Бабиш. К чему приведет очередное сокращение финансирования вооруженных сил, спросили журналисты у министра обороны ЧР Мартина Стропницкого. 
Самолет CASA (Фото: Томаш Адамец, Чешское радио) «Мы выяснили, что больше всего ООН от нас ожидает высылки полевых госпиталей, но мы в данный момент не в состоянии их предоставить. От нас бы хотели и транспортных средств, но в нашем распоряжении лишь четыре транспортных самолета CASA, из которых один на Синайском полуострове, один запасной, а на двух других мы перевозим военных и материалы в Афганистан и Мали – так что и с самолетами у нас не выходит. Вертолетную бригаду мы тоже не можем послать, так что единственное, что мы можем дать, так это роту военных в составе 250 человек. Я не говорю, что это мало, но вы видите, что мы ограничены в том, что можем предложить, ограничены и в том, в чем мы считаемся специалистами – в сфере здравоохранения, например. Ситуация не самая радужная», 
